Анна Веселова, ВШЭ: «Устойчивое развитие – это не хайп, а ДНК компаний»

Доцент, директор Центра управления устойчивым развитием компаний (ESG-центр) Высшей школы бизнеса НИУ «Высшая школа экономики» Анна Веселова

Татарстан в 2025 году в рейтинге ответственного бизнеса занял 4 место в России и первое – в Приволжском федеральном округе. Доцент, директор Центра управления устойчивым развитием компаний (ESG-центр) Высшей школы бизнеса Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» Анна Веселова в интервью РБК Татарстан положительно оценила проводимую в республике работу в направлении устойчивого развития.

В целом по стране за 3 года, рассказала она, произошла качественная трансформация – принципы ESG не на словах, а на деле внедряют компании, которые хотят войти или сохранить передовые позиции, быть ориентирами для других. И развитие будет продолжаться. Один из трендов для него – укрепление сотрудничества России в сфере устойчивого развития со странами Азии и региона MENA.

— Можно ли говорить о том, что вопросом устойчивого развития занимаются компании в столичных регионах, а прочие отстают? Какова ситуация в Татарстане?

— Конечно, есть определенная концентрация в крупных центрах – Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Новосибирске, но нужно понимать, что в этих городах выше экономическая активность, пул компаний больше, соответственно, среди них больше и тех субъектов бизнеса, кто так или иначе интегрирует ESG-принципы. Но мы также видим, что регионы очень хорошо встраиваются в повестку.

Татарстан в ЭКГ-рейтинге за 2025 год занял 4 место в России и 1-е в Приволжском федеральном округе. Четвертое место по стране – это очень хороший показатель.

Вообще, если говорить о регионах, то важно не только то, что делает бизнес, но как меняется качество жизни в них. Отдельные регионы просто расцветают на глазах. Наряду с Татарстаном можно выделить Вологодскую область, которая внедрила ряд инициатив для устойчивого социально-экономического развития, включая инициативы в области устойчивого туризма. В Татарстане он, кстати, тоже развивается.

Возвращаясь к бизнесу, в субъектах, где есть различные сложности, например, с транспортной доступностью или инфраструктурой, компании вынуждены что-то придумывать. Это стимулирует развитие и внедрение инноваций. В моногородах ситуация такова, что если градообразующее предприятие не обеспечит хорошие условия для сотрудников, люди просто уедут. А удержать сотрудников сейчас гораздо дешевле, чем нанимать новых.

— ESG в нашей стране, на ваш взгляд, это реальные дела или некие красивые заявления?

— На мой взгляд, это зависит от зрелости и ответственности компании. ESG – это про управление рисками, про поиск оптимального подхода при котором потенциальные риски (социальные, финансовые, экологические, репутационные) митигируются за счет реализации ESG инициатив. Все это делает тему ESG не просто модной, но критически важной для компании, предполагающей очень серьезный анализ рынков и рисков.

— Насколько глубоко принципы ESG проникли в российский бизнес? Их придерживается какая-то значительная доля субъектов экономики или единицы?

— Я провожу исследования в данной области более 10 лет и могу сказать, что в 2015-2018 годах у бизнеса в данном вопросе было больше имиджевой составляющей, компании хотели выглядеть более ответственными на международной арене, необходимо было привлекать заемные средства на более привлекательных условиях и встраиваться в международные цепочки поставок. Количество компаний, которые рейтинговались, было небольшим.

После событий февраля 2022 года и периода неопределенности, который длился около полугода, произошел системный перезапуск. Сейчас, на мой взгляд, мы наблюдаем хороший пример правильного выстраивания ESG-повестки для формирования корпоративной устойчивости. Бизнес оказался в ситуации, когда ему стало необходимо реагировать на внешние вызовы, внедряя инновации – управленческие, социальные, экологические. Плюс – отсутствие свободного доступа к зарубежным технологиям стимулирует появление отечественных разработок, учитывающих российскую специфику.

Таким образом, на мой взгляд, за последние 3 года произошла системная положительная качественная и количественная трансформация.

— Есть ли у российского ESG какая-то специфика?

— Специфика определенно есть. Российская Федерация взяла на себя обязательства по Целям устойчивого развития (ЦУР) ООН, по ним отчитывается государство. ESG – это все-таки про практики компаний, которые безусловно не идут вразрез с ЦУРами, но не всегда связаны с ними напрямую.

В последние годы у нас появились национальные цели развития, и были разработаны рекомендации для компаний по подготовке отчетности об устойчивом развитии с учетом индикаторов достижения национальных целей, что формирует страновую специфику ESG. Большое внимание уделяется экологическим аспектам деятельности, особенно, для крупных эмитентов CO2.

Социальные индикаторы не менее важны. Вообще, российским компаниям социальный компонент очень привычен. Еще во времена СССР крупные предприятия успешно реализовывали инициативы с социальными эффектами – забота о сотрудниках, вовлечение и поддержка членов их семей (детские сады, лагеря, волонтерские мероприятия). Все это было у нас уже много лет назад, а сейчас возвращается, конечно, в современном формате.

В частности, большую роль играет цифровизация, помогая выстраивать как внутренние, так и внешние коммуникации, запускать платформы корпоративного благополучия и так далее. Это в том числе помогает снижать риски, связанные с кадровым дефицитом.

— Что дает бизнесу внедрение ESG? Можно ли говорить о финансовой выгоде?

— Если использовать подход, основанный на управлении ESG-рисками, большинство составляющих можно оцифровать. Это задача для сотрудников, которые отвечают в компании за устойчивое развитие совместно с другими функциональными подразделениями, показать, какие выгоды как прямые, так и косвенные, приносят вложения в ESG.

Однозначно можно говорить о репутационном эффекте, который отражается на финансовых показателях, например, рыночной стоимости компании. Еще один момент – поиск зарубежных инвесторов, география которых с 2022 года изменилась, но требования остались схожими.

Также это важно для выстраивания взаимоотношений с партнерами и встраивания в глобальные цепи поставок. Приведу пример из металлургии. Российская сталь, которая активно поставляется на азиатские рынки для производства автомобилей, в дальнейшем экспортируемых в Европу и другие страны, чтобы быть конкурентоспособной, не должна иметь высокий углеродный след, в противном случае тот же Китай не будет ее покупать.

Наконец, кредитование. Крупные российские банки все чаще включают ESG-риски заемщика в анализ, предоставляя компаниям с хорошими ESG-показателями финансирование на более выгодных условиях.

— Можно ли выделить отрасли, в которых предприятия наиболее вовлечены в ESG?

— Отрасли очень разные. Если говорить об экологической составляющей, то вполне ожидаемо активность проявляют представители бизнеса, занимающегося добычей полезных ископаемых, металлурги, нефтехим. Одним из лидеров по вовлеченности в ESG по всем составляющим на протяжении многих лет является Сбер – преимущественно, финансовая организация.

В целом, отраслевая специфика присутствует, однако говорить о том, что та или иная отрасль вовлечена больше или меньше, неправильно. Например, в повестку устойчивого развития активно включился сегмент электронной торговли – отчеты об устойчивом развитии вот уже несколько лет готовит Lamoda, информацию об инициативах публикует Ozon и WB.

Таким образом, более корректно говорить не об отраслевой принадлежности, а об ответственном мышлении. Компании, которые считаются лидерами в своей отрасли, включаются в ESG-повестку, задавая определенный тон, чтобы другие на них равнялись.

— Можно ли говорить о том, что устойчивое развитие в РФ являет прерогативой крупного бизнеса? Какова ситуация в сегменте малого и среднего бизнеса?

— И да, и нет. Конечно, у крупного бизнеса больше крупных проектов с сильным положительным эффектом. Во-первых, у крупного бизнеса есть ресурсы, чтобы двигаться в данном направлении. Во-вторых, он испытывает гораздо больше давления, чем МСП.

В свою очередь, у МСП есть возможности внести свой вклад. У среднего бизнеса появляется осознание того, что в ESG и для них есть полезные форматы. Но у МСП недостаточно знаний о том, что можно было бы сделать, и экспертизы, чтобы понять, как это можно было бы реализовать. К нам начали обращаться представители различных акселераторов, свободных экономических зон, с запросом на консультации, потому что их резиденты понимают важность интеграции ESG-принципов в свою деятельность. Будучи нацеленными на рост и развитие, эти компании понимают, что нужно встраиваться в общую ESG-повестку. Кроме того, данные принципы нередко учитываются управляющими компаниями ОЭЗ при отборе резидентов.

На мой взгляд, для малого и среднего бизнеса сейчас открываются окна возможностей через встраивание в цепочки поставок крупных компаний. Чем более устойчивым будет становиться малый и средний бизнес, тем больше у него будет шансов на такие партнерства.

При этом масштабных и дорогостоящий решений, инноваций от компаний данного сегмента никто не ждет. Половина успеха – это выстраивание прозрачных управленческих процессов, поскольку G-составляющая (управленческая) становится все более и более важной. Эффекта здесь можно достичь без больших затрат. Могу сказать, что МСП активизируется в этом направлении.

Ждать от большинства МСП проактивного поведения в данном вопросе не следует, но если им помогать, учитывая, что на это есть запрос от крупного бизнеса, то есть достаточно большой шанс выйти в обозримой перспективе на хорошие результаты.

— Какие есть перспективы для процесса устойчивого развития на ближайшие 5-10 лет?

— Во-первых, думаю, что ESG-повестка будет развиваться. С учетом тотальной цифровизации и внедрения искусственного интеллекта можно ожидать появления интересных технологических решений. В социальной сфере, на мой взгляд, перед компаниями будут стоять серьезные вызовы в плане инклюзии. Количество людей с ограниченными возможностями здоровья будет расти, и нужно будет их интегрировать, поэтому здесь тоже можно ожидать новых форматов и нестандартных решений.

В управленческой практике будет повышаться прозрачность, во-первых, за счет отчетности, во-вторых, благодаря все большей состыковке с национальными приоритетами и повышению стандартизации.

Также, на мой взгляд, следует ожидать усиление взаимодействия по ESG-повестке со странами Азии и регионом MENA, где данное направление развивается семимильными шагами, тогда как в Соединенных Штатах и Европе, судя по заявлениям их властей, это не приоритет. Поэтому есть основание полагать, что нас ждет серьезное смещение центров, которые двигают повестку устойчивого развития.

Подпишись на Telegram РБК Татарстан