Москалькова: повторно посадить людей на самоизоляцию будет очень тяжело

Фото: tatarstan.ru

Российский уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова на этой неделе посетила Казань. Она осмотрела один из избирательных участков, где 11-13 сентября пройдет голосование за кандидатов президенты РТ, первый в регионе полилингвальный образовательный комплекс, Казанский университет и так далее.

В интервью для проекта «100% Татарстан» она рассказала, что большая часть обращений к омбудсмену от граждан связана с вопросами оказания медпомощи, также очень много людей жалуются на отказы возбудить уголовное дело. В период пандемии также была поднята тема дистанционного обучения, господдержки семьям и так далее.

«Я сейчас занимаюсь статьей 81 Уголовно-процессуального кодекса РФ об освобождении человека от отбывания наказания под стражей, если он тяжело болен. Сегодня решение принимает суд, список болезней очень большой. В моей практике очень много обращений от людей, которые больны, но суд им отказал. Есть случаи, когда люди умирают. Я думаю, что гуманизм, милосердие обязывают суд освободить смертельно больного. За рубежом такая практика есть», – рассказала Татьяна Москалькова в интервью Андрею Кузьмину.

Омбудсмен добавила, что, по ее мнению, в РФ нужно также ввести ограничения на продолжительность судебных процессов, потому что некоторые граждане годами ожидают приговора под стражей. В результате, в Европейский суд по правам человека поступает «шквал» обращений от подсудимых из РФ.

— Как часто вы посещаете Татарстан и другие регионы?

Для того, чтобы увидеть реальное положение дел с соблюдением прав человека, нужно приезжать на территорию и вести там прием граждан. В Татарстане мы неоднократно проводили различные мероприятия, в том числе координационный совет уполномоченных по правам человека в Российской Федерации, в котором принимают участие омбудсмены из всех субъектов, чтобы обсудить ту или иную важную проблему. Кстати, в прошлом мы впервые начали проводить тренинги для коллег в регионах, поскольку нет ни одного высшего учебного заведения, которое бы готовило государственных правозащитников.

— Какие проблемы в области права наиболее остро стоят в России на данный момент?

На первом месте, находится социальная сфера, где лидирует медицина. Здравоохранение, право на получение медпомощи были названы основными проблемами, по результатам исследования, проведенного в 2019 году по нашему заказу Фондом изучения общественного мнения.

Граждан не устраивает качество и доступность: когда лечат не от того, от чего нужно, или если из-за разрушения фельдшерско-акушерских пунктов людям из сел и деревень сложно добраться до высокотехнологичной помощи. Кстати, в Татарстане ситуация с ФАПами благоприятная. 

Ко мне поступают обращения по обеспечению медикаментами людей, страдающих орфанными заболеваниями. Когда мы проводили в Татарстане прием граждан с уполномоченным по защите прав человека Сарией Сабурской нам поступали обращения на этот счет.

На втором месте процессуальные вопросы. Ко мне поступает огромное число обращений, связанных с качеством, сроками расследований и, наоборот, отказами в возбуждении уголовных дел. Фактически, речь идет об отказах гражданам в правосудии. В прошлом году нам удалось добиться отмены порядка 200 постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела: эти люди получили надежду на правосудие.

— Как изменилась работа уполномоченного в период ограничительных мер и самоизоляции в связи с COVID-19? Какие вопросы, касающиеся распространения коронавирусной инфекции, поступали из Республики Татарстан?

27 марта, когда стало известно о введении ограничений, направленных на профилактику распространения инфекции, я подписала распоряжение об открытии круглосуточной горячей линии. Почтовые отделения не работали, вести личный прием граждан было нельзя, в результате, к нам поступил вал телефонных звонков.

Было очень сложно, трудности есть и сейчас, потому что за 2 месяца скопилось 10,5 тысяч обращений, не считая телефонных звонков. Часть позвонивших нуждались в психологической поддержке. С некоторыми вопросами мы ранее не сталкивались совсем.

Например, с закрытием границ поступало большое число сообщений от граждан, оставшихся за рубежом. Так, из Рима мне сообщили, что людей заперли в гостинице, они не могли даже выйти в коридор, еду им оставляли под дверью комнаты. В Таиланде люди просто сидели в аэропорту. В результате, пришлось выстраивать новую систему коммуникации между органами власти, оперативным штабом, чтобы вернуть людей на родину.

Из-за пандемии очень сильно пострадала экономика, многие люди потеряли в зарплате. Меры господдержки дошли не до всех. В ряде случаев субъект получал из федерального центра средства и сам интерпретировал, как их расходовать. Или, например, по компенсационным выплатам врачам – в некоторых регионах почему-то решили, что оплачены должны быть только те часы, когда медик непосредственно взаимодействовал с COVID-пациентом.

Целый пласт проблем на начальном этапе был связан с нехваткой средств индивидуальной защиты и дезинфектов. Была проблема с людьми, находившимися в обсерваторах, и соблюдением их прав. Никаких соответствующих документов на этот счет нет ни в России, ни в мире.

— Какая реакция последовала со стороны законодательства? Что еще предстоит сделать?

Законодательство отреагировало на новые вызовы очень оперативно. Была введена уголовная ответственность за распространение фейков, административная – за нарушение самоизоляции. А вот подзаконная база опаздывала. Например, никто точно не мог определить, что такое «самоизоляция».

По моим ощущения, если придет вторая волна коронавируса, посадить людей на самоизоляцию будет очень тяжело. Поскольку издержки очень велики, и нужно готовить какие-то новые формы существования. Сейчас все научились пользоваться перчатками и масками, соблюдают дистанцию, сократили контакты. Кроме того, если в деловой сфере активное развитие получил формат онлайн-конференций, то в школах он пошел тяжело.

— К вам обращались родители учеников из-за введения дистанционного обучения в школах?

Конечно. Дистанционный формат учебы продемонстрировал проблему неравенства: не в каждой семье есть компьютер, условия, чтобы пользоваться им в изолированном пространстве для участия в уроках. Кроме того, более существенную нагрузку, чем обычно, получили учителя. И не везде это было должным образом компенсировано.

Пострадал и коммерческий образовательный сектор, который не попал в перечень получателей правительственных мер поддержки. И я обратилась по данному вопросу к председателю правительства.